Неточные совпадения
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего
тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три
дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Денно и нощно Всевышнего
Молит: грехи отпусти!
Тело предай истязанию,
Дай только душу спасти!
Ночью она начала бредить; голова ее горела, по всему
телу иногда пробегала дрожь лихорадки; она говорила несвязные речи об отце, брате: ей хотелось в горы, домой… Потом она также говорила о Печорине,
давала ему разные нежные названия или упрекала его в том, что он разлюбил свою джанечку…
Потому что пора наконец
дать отдых бедному добродетельному человеку, потому что праздно вращается на устах слово «добродетельный человек»; потому что обратили в лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил на нем, понукая и кнутом, и всем чем ни попало; потому что изморили добродетельного человека до того, что теперь нет на нем и тени добродетели, а остались только ребра да кожа вместо
тела; потому что лицемерно призывают добродетельного человека; потому что не уважают добродетельного человека.
Так что бедный путешественник, переехавший через границу, все еще в продолжение нескольких минут не мог опомниться и, отирая пот, выступивший мелкою сыпью по всему
телу, только крестился да приговаривал: «Ну, ну!» Положение его весьма походило на положение школьника, выбежавшего из секретной комнаты, куда начальник призвал его, с тем чтобы
дать кое-какое наставление, но вместо того высек совершенно неожиданным образом.
— Хоть бы умереть-то
дали спокойно! — закричала она на всю толпу, — что за спектакль нашли! С папиросами! Кхе-кхе-кхе! В шляпах войдите еще!.. И то в шляпе один… Вон! К мертвому
телу хоть уважение имейте!
Он сам удивлялся тому, что находил в себе силу для такой бурной жизни, и понимал, что силу эту
дает ему Лидия, ее всегда странно горячее и неутомимое
тело.
Жила-была
дама, было у нее два мужа,
Один — для
тела, другой — для души.
И вот начинается драма: который хуже?
Понять она не умела, оба — хороши!
Все это завершалось полнотою сексуальных отношений, гармоническим сочетанием двух
тел, которое
давало Самгину неизведанное и предельное наслаждение.
Капитан Горталов, бывший воспитатель в кадетском корпусе, которому запретили деятельность педагога, солидный краевед, талантливый цветовод и огородник, худощавый, жилистый, с горячими глазами, доказывал редактору, что протуберанцы являются результатом падения твердых
тел на солнце и расплескивания его массы, а у чайного стола крепко сидел Радеев и говорил
дамам...
—
Тело. Плоть. Воодушевлена, но — не одухотворена — вот! Учение богомилов — знаете? Бог
дал форму — сатана душу. Страшно верно! Вот почему в народе — нет духа. Дух создается избранными.
С одной стороны Волга с крутыми берегами и Заволжьем; с другой — широкие поля, обработанные и пустые, овраги, и все это замыкалось
далью синевших гор. С третьей стороны видны села, деревни и часть города. Воздух свежий, прохладный, от которого, как от летнего купанья, пробегает по
телу дрожь бодрости.
Мы должны сказать, что в числе лечившихся
дам была и наша уважаемая Хиония Алексеевна: ее высохшее
тело требовало тоже отдыха, и она бродила по курзалу с самым меланхолическим видом.
Было и еще что-то в ней, о чем он не мог или не сумел бы
дать отчет, но что, может быть, и ему сказалось бессознательно, именно опять-таки эта мягкость, нежность движений
тела, эта кошачья неслышность этих движений.
Внезапные, надрывающие грудь рыданья не
дали ей докончить речи — она повалилась лицом на траву и горько, горько заплакала… Все ее
тело судорожно волновалось, затылок так и поднимался у ней… Долго сдержанное горе хлынуло наконец потоком. Виктор постоял над нею, постоял, пожал плечами, повернулся и ушел большими шагами.
Да впрочем, кому природа не
дала мяса, не видать тому у себя на
теле и жиру!
Лицо, взгляд, голос, каждое движенье — все существо незнакомца дышало сумасбродной отвагой и гордостью непомерной, небывалой; его бледно-голубые, стеклянные глаза разбегались и косились, как у пьяного; он закидывал голову назад, надувал щеки, фыркал и вздрагивал всем
телом, словно от избытка достоинства, — ни
дать ни взять, как индейский петух.
Постройка с правой стороны двора служила конюшней для лошадей и хлевом для рогатого скота. Изъеденная колода и обгрызенные столбы свидетельствуют о том, что лошадям зимой
дают мало сена. Китайцы кормят их резаной соломой вперемешку с бобами. Несмотря на это, лошади у них всегда в хорошем
теле.
«Моя непорочность чище той «Непорочности», которая говорила только о чистоте
тела: во мне чистота сердца. Я свободна, потому во мне нет обмана, нет притворства: я не скажу слова, которого не чувствую, я не
дам поцелуя, в котором нет симпатии.
Когда коллежский секретарь Иванов уверяет коллежского советника Ивана Иваныча, что предан ему душою и
телом, Иван Иваныч знает по себе, что преданности душою и
телом нельзя ждать ни от кого, а тем больше знает, что в частности Иванов пять раз продал отца родного за весьма сходную цену и тем даже превзошел его самого, Ивана Иваныча, который успел предать своего отца только три раза, а все-таки Иван Иваныч верит, что Иванов предан ему, то есть и не верит ему, а благоволит к нему за это, и хоть не верит, а
дает ему дурачить себя, — значит, все-таки верит, хоть и не верит.
— Он вас обманывает, violette [фиалка (фр.).] — это запах нежный, c'est un parfum, [это благоухание (фр.).] а это какой-то крепкий, противный,
тела бальзамируют чем-то таким; куда нервы стали у меня слабы, мне даже тошно сделалось, велите-ка мне
дать одеколон.
Осмотр трупа ничего не
дал, насильственных знаков на
теле не оказалось.
Этот
дал себе волю и в отместку отодрал коллегу так жестоко, что у того, по рассказам, до сих пор гноится
тело.
Палач стоит сбоку и бьет так, что плеть ложится поперек
тела. После каждых пяти ударов он медленно переходит на другую сторону и
дает отдохнуть полминуты. У Прохорова волосы прилипли ко лбу, шея надулась; уже после 5-10 ударов
тело, покрытое рубцами еще от прежних плетей, побагровело, посинело; кожица лопается на нем от каждого удара.
Объемом собственно
тела он менее, хотя подлиннее, дрофы и едва ли будет с большого старого гуся, но длинные перья на спине, боках и величина крыльев
дают ему вид самой большой птицы.
Присев на задние ноги, то есть сложив их на сгибе, упершись в какое-нибудь твердое основание, заяц имеет способность с такою быстротою и силою разогнуть их, что буквально бросает па воздух все свое
тело; едва обопрется он о землю передними лапками, как уже задние, далеко перепрыгнув за передние,
дают опять такой же толчок, и бег зайца кажется одною линией, вытянутою в воздухе.
Дрофу в одиночку и даже в паре заездить, как говорят охотники, то есть, увидав их издали, начать ездить кругом; сначала круги
давать большие, а потом с каждым разом их уменьшать; дрофа не станет нажидать на себя человека и сейчас пойдет прочь, но как везде будет встречать того же, все ближе подъезжающего охотника, то, походя взад и вперед, ляжет в какую-нибудь ямку, хотя бы в ней негде было спрятать одной ее головы: в этом глупом положении, вытянув шею и выставив напоказ все свое объемистое
тело, подпускает она охотника довольно близко.
Будьте опрятны в одежде вашей;
тело содержите в чистоте; ибо чистота служит ко здравию, а неопрятность и смрадность
тела нередко отверзает неприметную стезю к гнусным порокам. Но не будьте и в сем неумеренны. Не гнушайтесь пособить, поднимая погрязшую во рве телегу, и тем облегчить упадшего; вымараете руки, ноги и
тело, но просветите сердце. Ходите в хижины уничижения; утешайте томящегося нищетою; вкусите его брашна, и сердце ваше усладится,
дав отраду скорбящему.
— Бесчеловечная женщина! во власти твоей состоит меня мучить и уязвлять мое
тело; говорите вы, что законы
дают вам над нами сие право.
Ему не
дали кончить, — как-то вся толпа хлынула на него, смяла, и слышно было только, как на земле молотили живое человеческое
тело. Силен был Гермоген: подковы гнул, лошадей поднимал за передние ноги, а тут не устоял. Макар бросился было к нему на выручку, но его сейчас же стащили с лошади и десятки рук не
дали пошевельнуться. Перепуганные богомолки бросились в лес, а на росстани остались одни мужики.
Исправнику лошадиную кладь закатил и сказал, что если он завтра не поедет, то я еду к другому
телу; бабу записал умершею от апоплексического удара, а фельдшеру
дал записочку к городничему, чтобы тот с ним позанялся; эскадронному командиру сказал: «убирайтесь, ваше благородие, к черту, я ваших мошенничеств прикрывать не намерен», и написал, что следовало; волка посоветовал исправнику казнить по полевому военному положению, а от Ольги Александровны, взволнованной каретою немца Ицки Готлибовича Абрамзона, ушел к вам чай пить.
Покорись воле божией: положи дитя под образа, затепли свечку и
дай его ангельской душеньке выйти с покоем из
тела.
Вихров
дал ей денег и съездил как-то механически к господам, у которых дроги, — сказал им, что надо, и возвратился опять в свое Воздвиженское. Лежащая на столе, вся в белом и в цветах, Клеопатра Петровна ни на минуту не оставляла его воображения. На другой день он опять как-то машинально поехал на вынос
тела и застал, что священники были уже в домике, а на дворе стояла целая гурьба соборных певчих. Катишь желала как можно параднее похоронить свою подругу. Гроб она также заказала пренарядный.
И с тех с самых пор
дала она обет в чистоте телесной жизнь провождать и дотоле странничать, доколе
тело ее грешное подвиг душевный переможет.
— Нездоровье ее отрицательное, а не положительное, — продолжал доктор. — Будто одна она? Посмотрите на всех нездешних уроженцев: на что они похожи? Ступайте, ступайте отсюда. А если нельзя ехать, развлекайте ее, не
давайте сидеть, угождайте, вывозите; больше движения и
телу, и духу: и то, и другое у ней в неестественном усыплении. Конечно, со временем оно может пасть на легкие или…
— Знаю я эту святую любовь: в твои лета только увидят локон, башмак, подвязку, дотронутся до руки — так по всему
телу и побежит святая, возвышенная любовь, а дай-ка волю, так и того… Твоя любовь, к сожалению, впереди; от этого никак не уйдешь, а дело уйдет от тебя, если не станешь им заниматься.
Он почти не чувствовал ни веса, ни
тела своей
дамы.
Не глядя, видел, нет, скорее, чувствовал, Александров, как часто и упруго дышит грудь его
дамы в том месте, над вырезом декольте, где легла на розовом
теле нежная тень ложбинки. Заметил он тоже, что, танцуя, она медленно поворачивает шею то налево, то направо, слегка склоняя голову к плечу. Это ей придавало несколько утомленный вид, но было очень изящно. Не устала ли она?
Когда бричка и коляска съехались, то обе сестры взвизгнули и, едва
дав отпереть дверцы экипажей, выскочили проворно на дорогу и бросились друг к другу в объятия, причем Сусанна Николаевна рыдала и дрожала всем
телом, так что Муза Николаевна принуждена была поддерживать ее.
— Не нужно того!.. Пословица говорит: сытое брюхо к ученью глухо; а кроме того, и в смысле
тела нашего нездорово!.. — поучал Егор Егорыч, желавший, кажется, прежде всего поумалить мяса в Аггее Никитиче и потом уже
давать направление его нравственным заложениям.
— Зато по женской части — малина! Не успеешь, бывало! мигнуть ординарцу: как бы, братец, баядерочку промыслить — глядь, а уж она, бестия, тут как тут!
Тело смуглое, точно постным маслом вымазанное, груди — как голенища, а в руках — бубен!"Эй, жги, говори!" — ни
дать ни взять как в Москве, в Грузинах.
— Мы все здесь — странники; я так на себя и смотрю! Вот чайку попить, закусить что-нибудь легонькое… это нам дозволено! Потому Бог нам
тело и прочие части
дал… Этого и правительство нам не воспрещает: кушать кушайте, а язык за зубами держите!
Над столом висит лампа, за углом печи — другая. Они
дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что
тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Потом внушается родителям, что ребенка надо причастить, т. е.
дать ему под видом хлеба и вина съесть частицу
тела Христа, вследствие чего ребенок примет в себя благодать Христа и т. д.
Ночами, чувствуя, что в сердце его, уже отравленном, отгнивает что-то дорогое и хорошее, а
тело горит в бурном вожделении, он бессильно плакал, — жалко и горько было сознавать, что каждый день не
даёт, а отнимает что-то от души и становится в ней пусто, как в поле за городом.
Когда
тело отнесено было в каюк, чеченец-брат подошел к берегу. Казаки невольно расступились, чтобы
дать ему дорогу. Он сильною ногой оттолкнулся от берега и вскочил в лодку. Тут он в первый раз, как Оленин заметил, быстрым взглядом окинул всех казаков и опять что-то отрывисто спросил у товарища. Товарищ ответил что-то и указал на Лукашку. Чеченец взглянул на него и, медленно отвернувшись, стал смотреть на тот берег. Не ненависть, а холодное презрение выразилось в этом взгляде. Он еще сказал что-то.
— Да-с, Варвара Карповна, вы у меня на выборах извольте замуж выйти; я найду женихов, ну, а вам поблажки больше не
дам; что ты о себе думаешь, красавица, что ли, такая, что тебя очень будут искать: ни лица, ни
тела, да и шагу не хочешь сделать, одеться не умеешь, слова молвить не умеешь, а еще училась в Москве; нет, голубушка, книжки в сторону, довольно начиталась, очень довольно, пора, матушка, за дело приниматься.
У него был только один соперник — инспектор врачебной управы Крупов, и председатель как-то действительно конфузился при нем; но авторитет Крупова далеко не был так всеобщ, особенно после того, как одна
дама губернской аристократии, очень чувствительная и не менее образованная, сказала при многих свидетелях: «Я уважаю Семена Ивановича; но может ли человек понять сердце женщины, может ли понять нежные чувства души, когда он мог смотреть на мертвые
тела и, может быть, касался до них рукою?» — Все
дамы согласились, что не может, и решили единогласно, что председатель уголовной палаты, не имеющий таких свирепых привычек, один способен решать вопросы нежные, где замешано сердце женщины, не говоря уже о всех прочих вопросах.
— Я не больна, я не больна, — повторяла слабым голосом Любовь Александровна, приходя в себя и дрожа всем
телом, — Дмитрий, поди сюда ко мне, Дмитрий… я не больна,
дай мне твою руку.
Именно такой труд, доводящий старое
тело почти до полного бесчувствия, — именно такой труд
дает ее душе тот покой, какого она страстно домогается и не находит в обыкновенных христианских подвигах, как пост, молитва и бесконечные поклоны.